Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Насилие в женской тюрьме: как проявляется, как избежать пыток». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
Тюрьма – далеко не самое приятное местно, и пребывание здесь не назовешь комфортным. Тем не менее, современные исправительные учреждения далеки от тех стереотипов, которые сложились в обществе. Люди, никогда не попадавшие в места лишения свободы, нередко думают о том, что здесь грязно, царит антисанитария, заключенных избивают сотрудники администрации, а сокамерницы издеваются над слабыми, отнимая у них еду.
Многие люди стараются в обычной жизни соответствовать тому обществу, в котором они находятся. Для этого они примеряют на себя различные маски. Но на зоне делать этого не следует. Здесь в первую очередь ценят искренность.
Исправительная колония представляет собой замкнутое женское сообщество, которое находится в условиях постоянного принуждения. Жизнь проходит здесь по строгому распорядку – заключенным нужно круглосуточно соблюдать установленные правила. При этом рядом отсутствуют близкие люди, ровно как и возможность уединения.
Все это может негативно сказываться на психике лиц, находящихся в заключении. И носить «маску» в таких условиях долго не получится. Те же, кто скрывает свое истинное лицо, получают репутацию лицемерок и лгуний, в результате чего тюремное сообщество начинает их порицать.
Общение с администрацией
Вышеописанных принципов следует придерживаться и при общении с администрацией. Заискивать в данном случае категорически запрещено. Многие новички совершают эту ошибку, общаясь с сотрудниками колонии излишне вежливо. Однако представители администрации – это обычные люди, выполняющие свою работу, и задабривать их не следует.
Опытные заключенные рекомендуют общаться с работниками ИК как с не очень хорошим начальством. То есть, сдержанно. Не следует идти на конфликты, демонстрировать свое превосходство. В особенности это касается тех заключенных, которые являются выходцами из зажиточных семей. В тюрьме все равны, и это правило нужно уяснить сразу же. Иначе жизнь в колонии будет тяжелой.
Иногда с сотрудниками администрации можно о чем-то договориться. При этом нужно четко обозначить свои права. Если же работники исправительного учреждения превышают свои полномочия, то заключенные имеют права жаловаться в контролирующие органы.
Не следует стремиться к сотрудничеству с администрацией. Такое рвение не поощряется арестантами ни мужских, ни женских зон. При этом «стукачей» в женских колониях куда больше, чем в мужских. Объясняется это тем, что женщины больше любят посплетничать.
Некоторые арестантки, будучи не в силах отказать администрации, начинают метаться между соратницами по несчастью и работникам ИУ. Если такого «двойного агента» раскроют, то ему придется несладко.
Попав в тюрьму, многие женщины паникуют, чувствуют себя беспомощными и постоянно просят передачи у родных и близких. Таким образом они становятся обузой для родственников. И это в корне неверный подход.
Несмотря на то, что колония существенно ограничивает свободу, она оставляет возможность удовлетворения базовых потребностей. В большинстве исправительных учреждений заключенные могут неплохо зарабатывать. Некоторым даже удается откладывать деньги и помогать родственникам.
Чаще всего при женских колониях функционируют цеха по пошиву одежды. В нормальных исправительных учреждениях заключенные могут заработать по 10-20 тысяч рублей в месяц. Деньги можно потратить в местном магазине, купив продукты питания, средства гигиены и т. д. На тюремной пище прожить будет сложно, поэтому экономить на продуктах не следует.
Многие люди стараются в обычной жизни соответствовать тому обществу, в котором они находятся. Для этого они примеряют на себя различные маски. Но на зоне делать этого не следует. Здесь в первую очередь ценят искренность.
Исправительная колония представляет собой замкнутое женское сообщество, которое находится в условиях постоянного принуждения. Жизнь проходит здесь по строгому распорядку – заключенным нужно круглосуточно соблюдать установленные правила. При этом рядом отсутствуют близкие люди, ровно как и возможность уединения.
Все это может негативно сказываться на психике лиц, находящихся в заключении. И носить «маску» в таких условиях долго не получится. Те же, кто скрывает свое истинное лицо, получают репутацию лицемерок и лгуний, в результате чего тюремное сообщество начинает их порицать.
Секс в женской колонии.
Лесбийской любовью охвачено больше половины сидящих женщин. Согласно исследованиям психологов Московского научно-исследовательского центра психического здоровья, проводимым в учреждениях российской тюремной системы, женщина в тюрьме по причине отсутствия необходимых тактильных контактов с близкими и эмоциональных связей «ломается» еще гораздо быстрее, чем мужчина.
Психика у женщин не выдерживает уже после 2-х лет принудительного отрыва от дома, родных, семьи, у мужчины же это происходит после 3-5-ти лет. Нередко в таких условиях вместо настоящего чувства женщина, нуждающаяся в нем, начинает искать некий суррогат чувства.
Но по мимо длительного воздержания, секс издевательства в женских тюрьмах имеют быть место.
Как утверждают исследователи, вынужденной лесбийской любовью в России охвачено больше половины женщин в тюрьме. Подобная картина характерна для большинства женских исправительных учреждений, объясняет бывшая осужденная Мария, которая два года отсидела в колонии.
Дети рожденные в тюрьме: «или откуда берутся дети?”
По словам Марии, характерные для общества демографические проблемы ничуть не коснулись женских зон.
Когда они рожают (зечка родила ребенка в тюрьме) – это совсем нередкое явление. Но откуда в колонии берутся дети, от кого? Как говорит Мария, женщины беременеют еще на свободе, как раз перед СИЗО. Некоторые становятся беременными еще в колонии после длительных свиданий с супругами. Бывают и другие варианты.
Мария: Сексуальные связи с мужчинами также у нас на зоне случались.
Например, с вольнонаемными рабочими. Когда шла где-то стройка. Но, правда, подобные случаи чаще пресекались. В результате тех рабочих увольняли, женщины получали различные штрафные взыскания. Самый последний момент: когда при мне строилась поликлиника, то девушкам запрещалось даже близко подходить к тем рабочим, надевать короткие юбки и таким образом провоцировать мужчин.
Насколько знаю от самих девушек, пытаются вступить в контакт на фабрике с так называемыми “химиками”. Пытаются организовать звонок, чтобы встретиться в каких-то подсобных помещениях. Но в последнее время на фабрику набрали очень молодых и напуганных, которые от этих девушек буквально бегут. Раньше, как мне рассказывали зечки со стажем, в отдельной камере можно было встретиться с мужчиной-узником 50 “у.е.”. Сейчас это практически невозможно – все под видео наблюдением».
Женская тюрьма ГУЛАГ.
Дневник арестантки. Женская тюрьма глазами узниц ГУЛАГА.
В тридцатых годах кто-то из большевистской власти решил, что самым опасным врагом «любого режима» может являться – Женщина!
Чей-то «больной мозг» посчитал, что из-за душевности, сердечности, мировосприятия, православности – невозможно изменить характер женщин в нужное русло, но это можно сделать через женскую тюрьму. Конечно, если подавляющую часть мужчин можно было убедить в правильности: «отбирания у крестьян единственной коровы или последнего мешка пшеницы и расстрела «эксплуататоров»», то «милосердная хранительница очага» таких доводов не воспринимала!
Так, советская власть стала классифицировать «своих врагов» не только по классовой принадлежности, но и по половому признаку.
Для узниц и арестанток выделили отдельную преступную классификацию:
- ЧСВН — член семьи врага народа
- ЧСИР — член семьи изменника родины
- СОЭ — социально-опасный элемент
- СВЭ — социально-вредный элемент
- СВПШ — связи, ведущие к подозрению в шпионаже
и т.д.
Самых «опасных со стержнем» арестанток в тюрьмах и лагерях ГУЛАГА – насиловали, пытали, унижали, доводили до суицида, а самых стойких после всего этого – расстреливали!
Чтобы сломить волю арестанток, превратить в безвольное существо, придумывались различного рода пытки и карательные акции для устрашения остальных.
Об этом всему миру рассказали сами арестантки ГУЛАГА, а также те, кто был свидетелем этого кошмара.
- Пытки детьми – что может быть страшнее этого для матери?
Наблюдая за такими издевательствами, надзирательницы сами сходили с ума.
Из воспоминаний психиатра профессора от 1949 года. Оригинальный текст с сохранённой орфографией:
«……Вторая испытуемая — надзирательница женской тюрьмы — была мне так представлена следователем: “хорошая работница, а вдруг с ума спятила и вылила себе на голову крутой кипяток”.
Приведенная ко мне полная простая женщина лет 50 поразила меня своим взглядом: её глаза были полны ужаса, а лицо было каменное.
Когда мы остались вдвоем, она вдруг говорит, медленно, монотонно, как бы отсутствуя душой: “я не сумасшедшая. Я была партийная, а теперь не хочу больше быть в партии!” И она рассказала о том, что ей пришлось пережить в последнее время. Будучи надзирательницей женского изолятора, она подслушала беседу двух следователей, из которых один похвалялся, что может заставить любого заключенного сказать и сделать все, что захочет. В доказательство своего “всемогущества” он рассказал, как выиграл “пари”,- заставив одну мать переломить пальчик своему собственному годовалому ребенку.
Секрет был в том, что он ломал пальцы другому, 10-летнему её ребенку, обещая прекратить эту пытку, если мать сломает только один мизинчик годовалому крошке. Мать была привязана к крюку на стене. Когда её 1О—летний сын закричал — “Ой, мамочка, не могу” — она не выдержала и сломала. А потом с ума сошла. И ребенка своего маленького убила. Схватила за ножки и о каменную стену головкой хватила…
“Так вот я, как услышала это”, — закончила свой рассказ надзирательница, — “так я себе кипяток на голову вылила… Ведь я тоже мать. И у меня дети. И тоже 10 лет и 1 годик”…
Не помню, как я ушел с этой экспертизы… Я сам был в “реактивном состоянии”… Ведь и у психиатра нервы не стальные!…..»
(Проф. И. С. «Возрождение», Париж, тетрадь шестая, ноябрь-декабрь 1949 г., стр. 142-149.)
- Изнасилования тюремщиками.
Принуждение женщин-заключённых к сожительству было в ГУЛАГе делом обычным.
“Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовили обед и чистили ботинки, но даже мыли его. Для этого обычно отбирали наиболее молодых и привлекательных женщин… Вообще, все они на Соловках были поделены на три категории: “рублёвая”, “полурублёвая” и “пятнадцатикопеечная” (“пятиалтынная”). Если кто-либо из лагерной администрации просил молодую симпатичную каторжанку из вновь прибывших, он говорил охраннику: “Приведи мне “рублёвую”…
Каждый чекист на Соловках имел одновременно от трёх до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере настоящий гарем, постоянно пополняемый по его вкусу и распоряжению. Из числа узниц ежедневно отбирали по 25 женщин для обслуживания красноармейцев 95-й дивизии, охранявшей Соловки. Говорили, что солдаты были настолько ленивы, что арестанткам приходилось даже застилать их постели…
Женщина, отказавшаяся быть наложницей, автоматически лишалась “улучшенного” пайка. И очень скоро умирала от дистрофии или туберкулёза. На Соловецком острове такие случаи были особенно часты. Хлеба на всю зиму не хватало. Пока не начиналась навигация и не были привезены новые запасы продовольствия, и без того скудные пайки урезались почти вдвое…”
(Ширяев Борис. «Неугасимая лампада.»)
Отвергнутые тюремщики мстили и так:
“….Однажды на Соловки была прислана очень привлекательная девушка — полька лет семнадцати. Которая имела несчастье привлечь внимание Торопова. Но у неё хватило мужества отказаться от его домогательства. В отместку Торопов приказал привести её в комендатуру и, выдвинув ложную версию в “укрывательстве контрреволюционных документов”, раздел дон��га и в присутствии всей лагерной охраны тщательно ощупал тело в тех местах, где, как он говорил, лучше всего можно было спрятать документы…
…..В один из февральских дней в женский барак вошли несколько пьяных охранников во главе с чекистом Поповым. Он бесцеремонно скинул одеяло с заключённой, некогда принадлежавшей к высшим кругам общества, выволок её из постели, и женщину изнасиловали по очереди каждый из вошедших…”
(Мальсагов Созерко. «Адские острова: Сов. тюрьма на дальнем Севере.»)
- Карцер ГУЛАГА.
“Аню осудили за шпионаж… Возмущению её не было предела. По-своему она боролась: демонстративно не вставала, когда входило начальство, говорила громко, без разрешения открывала форточку. Естественно, попала в карцер. А условия в карцере были такие: помещение без окон; питание – 400 г хлеба в день и две кружки горячей воды; топчан вносят на 6 часов, остальное время надо стоять или ходить по двухметровому холодному помещению или сидеть на залитом водой полу. Карцер давали на срок от 4 до 20 дней. Должно быть, сильно она обозлила начальника, что он дал этой бедной девочке все 20 дней. Впервые в моей лагерной жизни я столкнулась с таким сроком. Обычно и после пяти дней выходили больными.
Злоключения транссексуала в женском СИЗО: был Анастасией, полюбили за достоинство
«Жанну д′Арк сожгли за ношение мужских вещей»
Унылая обстановка почти бесцветной камеры. Деревянная лавка, железные нары. В окно сквозь решетку бьется голубь — единственный, кроме нас, гость с воли. Назар в одиночной камере уже больше 200 дней. Долгое время сотрудники СИЗО как будто издевались над ним — то усмехнутся, заглядывая в «кормушку», то, пока он на прогулке, устроят обыск в камере и изымут совершенно безобидные вещи, то отказываются дать пластиковый нож (чтобы порезать продукты), иголки с нитками (заштопать одежду).
Визиту правозащитников Назар рад, но, кажется, совсем разучился улыбаться. Если сейчас, на антидепрессантах (прописали медики), он такой грустный, то сложно представить, что было раньше.
На вид Назар самый что ни на есть мужчина. Голос, походка — ничего не выдает в нем женщину. На воле о нем хлопочут две возлюбленные — бывшая официальная жена и нынешняя гражданская. Говорят, что мужского в нем больше, чем во многих из тех, кто изначально родился с «достоинством».
— Назар, когда к вам пришло решение поменять пол? И как вас звали раньше?
— Я был Анастасией. Впервые мысль пришла лет в 12, а в 13–14 она уже практически оформилась. Сверстники подрастали, и у меня встал вопрос — к кому бежать-то: к пацанам, к девчонкам? Было два кореша — так они к тому времени уже ходили по свиданиям. А я в основном занимался: музыкальная школа, уроки французского…
Не то чтобы мне стали нравиться девочки, я был слишком занятой для романтики, но к мужчинам меня явно не тянуло. Хотя был один шанс, наверное… В деревне мог появиться кавалер, но мне тогда уже больше сеструха его нравилась.
— Как родители отнеслись? Расскажите вообще про свою семью.
— Обычная семья. Жили в Молодечно. Мать работала учительницей. Брат на десять лет младше, мне его сразу на руки скинули, он как сын мне был. У нас в семье ни проституток, ни убийц, ни таких, как я… необычных, никогда не было. И вдруг со мной вот такое.
Шел год 1997-й, Интернета не было, никакой информации по смене пола найти почти невозможно. Помню, попалась в руки газета «Эрос». Вырезки из нее наклеивал в тетрадь. Мать наткнулась, усадила меня за стол: «Что за ерунда?» Я ей сказал: «Ну вот так, мама…»
— А в школе ваши странности замечали?
— Да. Тяжело со сверстниками стало общаться, когда в старших классах начал ходить в мужских костюмах. Впрочем, и раньше — мама оденет меня в школьное платье, а я за поворот — и в тренировочный костюм переодеваюсь. Учился я хорошо, потому мне эти странности прощали.…
После 11-го класса поступил в техникум в Новополоцке (в институт недобрал баллов). Я уже тогда ориентировался на Москву, понимал, что только там смогу стать мужчиной. За два года окончил техникум по специальности организация делопроизводства с уклоном во французский язык и стенографию, в 2002-м получил диплом.
Вернулся домой в Молодечно — а там после всех этих переворотов отец запил, мать уже не учительницей, а проводницей работает. Сверстники все на пары разбились. Стал думать, как жить дальше.
— Пробовали обращаться к психологу?
— Вы знаете, мне психолог в школе однажды, проводя разъяснительную работу, сказала, что Жанну д′Арк сожгли на костре за то, что она носила мужские вещи. С тех пор психологи для меня — не профессия.
— Чувствовали одиночество?
— Одинок я был всегда. Когда люди узнают правду обо мне, с ними приходится сразу расставаться. И я даже не узнаю поэтому, как они относились ко мне на самом деле. Но передо мной стоял простой выбор: одиночество или страдание.
И вот я поехал в Москву, в сексопатологический центр в Сокольниках. На консультации мне говорили, что стоить операция будет очень дорого. А я-то был тогда девчонкой 18 лет… Но деньги я готов был заработать. И все равно полтора года мурыжили. Потом знакомая нашла мне другой медцентр, теперь уже в Минске. Собрали там консилиум врачей, изучали мое здоровье, смотрели, в порядке ли с головой (на месяц положили в психиатрическую клинику). Взяли анализы на хромосомы.
— Каких оказалось больше?
— Мужских. Но это никто и не ставил под сомнение. Но ожидание операции заняло долгих 5 лет, за это время мне дважды отказывали: дескать, высокий суицидальный риск. Они переживали: вдруг сделаю операцию, а потом пожалею, закричу: «Верните всё как было!» Запугивали меня: «Можешь умереть прямо на операционном столе». Вообще по статистике прооперированные живут в среднем до 35 лет… Я уже на этой границе.
— Не пожалели?
— Ни разу в жизни. Пусть одиночество, не важно… Вы не представляете себе, какое это счастье — надеть просто футболку. Без жилетки, без лифчика. И вот наконец свершилось. Первый этап операции был в 2008 году — мне тогда удалили грудь. Шесть часов шла операция. Не обошлось без осложнений: в спине скопилась жидкость, стал горб расти, но врачам удалось справиться. За операцию я не платил, в Беларуси медицина бесплатная. Только расходные материалы, перевязочные… Меньше тысячи долларов — считай, копейки. Но помню, прихожу в себя после операции по удалению грудей: мать честная, да они больше, чем раньше! Врачи успокоили: это отек, он сойдет. Мама, когда уже смиряться начала, философски о.
Правила поведения для новичков
Основное правило для женщин, попавших в тюрьму впервые, вести себя вежливо и спокойно. Не стоит показывать наглость и провоцировать других заключённых на конфликты.
Однако, важно при этом отстаивать свои интересы, но делать это аргументировано и без нарушения интересов других людей.
Ни в коем случае нельзя без разрешения трогать чужие вещи или садиться на чужое место.
Умение общаться и заводить знакомства также пригодится. Но важно при этом не лезть в чужие дела и не «изливать душу» о своих проблемах. В тюрьме вообще не стоит говорить лишнего. Особенно нужно стараться избегать разговоров о сексе, так как любое признание в опыте нестандартных сексуальных отношений может быть использовано для признания женщины представительницей низшей касты, что само по себе может повлечь насильственные действия сексуального характера.
В бытовом плане особо важную роль играет гигиена. Заключённые очень не любят неряшливых соседок, которые пренебрегают правилами ухода за собой, чем создают проблемы для всего коллектива.
Дети рожденные в тюрьме: «или откуда берутся дети?»
По словам Марии, характерные для общества демографические проблемы ничуть не коснулись женских зон.
Когда они рожают (зечка родила ребенка в тюрьме) — это совсем нередкое явление. Но откуда в колонии берутся дети, от кого? Как говорит Мария, женщины беременеют еще на свободе, как раз перед СИЗО. Некоторые становятся беременными еще в колонии после длительных свиданий с супругами. Бывают и другие варианты.
Мария: Сексуальные связи с мужчинами также у нас на зоне случались.
Например, с вольнонаемными рабочими. Когда шла где-то стройка. Но, правда, подобные случаи чаще пресекались. В результате тех рабочих увольняли, женщины получали различные штрафные взыскания. Самый последний момент: когда при мне строилась поликлиника, то девушкам запрещалось даже близко подходить к тем рабочим, надевать короткие юбки и таким образом провоцировать мужчин.
Насколько знаю от самих девушек, пытаются вступить в контакт на фабрике с так называемыми «химиками». Пытаются организовать звонок, чтобы встретиться в каких-то подсобных помещениях. Но в последнее время на фабрику набрали очень молодых и напуганных, которые от этих девушек буквально бегут. Раньше, как мне рассказывали зечки со стажем, в отдельной камере можно было встретиться с мужчиной-узником 50 «у.е.». Сейчас это практически невозможно — все под видео наблюдением».
Ирина Носкова: Вот был у нас случай на швейной фабрике, когда избили девушку одну. Бригада ушла на обед, а ее оставили шить, так как она не успевает. В это время, пока бригада была на обеде, она взяла ножницы и убежала в туалет на улицу, и так вскрыла себе вены.
Так как там дается небольшое количество времени на обед, пол часа, они успели придти, обнаружили ее в туалете, и ее спасли. Это с несколькими людьми такое происходило. Вскрываются там очень часто.
Кира Сагайдарова: Я помню, в 2012 году я сидела в изоляторе уже, это был май месяц. И со мной сидела там, ну не со мной конкретно, она сидела в другой камере — девочка, ну, женщина, ей лет, быть может, за 40 было. До этого у нее были попытки: она пряталась в жилзоне, и избивали ее очень, и издевались. На тот момент, когда она повесилась, она в изоляторе провела, елси я не ошибаюсь, где-то месяцев 5, наверное, безвылазно. Зима — это самое страшное время.
Открыта камера без дверей, зимой — самое большое, градусов 12. Когда огненная батарея, к которой не подойти и не погреться, даже близко. Вот подходишь к ней — мерзнешь, дотрагиваешься до нее — обжигаешься. Платьице вот такое коротенькое с коротким рукавом и градусов 12 температура, на окнах лед.
Т.е. она просто не выдержала% ее избивали при движении «ласточкой», т.е с согнутыми ногами, полусидя, туловище вперед и руки назад — как на пожизненном заключении передвигаются мужчины. Передвигаются, ну, можно сказать, слабее, чем мы.
Мы нагибаемся в три погибели и бегаем по коридору, наверно, метров 15-20, туда-назад. Ответственный колонии, который приходит на отбой, ему пока не надоест смотреть и издеваться, пока ему люди не начнут чуть ли не в ноги падать. Они при этом еще ставят поперек на моим туловищем дубинал, ПР-73 или еще какую-нибудь палку, и если я пробегаю и задеваю эту палку, они бьют мне со всего размаха по спине, по голове, без разницы — куда.
Я сама ни раз, там, падала и плакала, и что там только не было. Т.е. им безразлично. Был период, когда они поливали нас холодной водой в изоляторе. Зимой! Т.е. там и так без того холодно, а они нас из бутылок водой холодной поливают, чтобы нам веселее жилось там.
Они нам говорили: « А не надо было в ШИЗО приходить, надо был сидеть в жилзоне!». Причем в ШИЗО в любой нормальной зоне за такие нарушения не сажают. Дадут выговор за расстегнутую пуговицу, но не посадят на 15 суток.
И вот эта женщина, она просидела там месяцев 5, наверно. Объявляла голодовку, недели две не ела ничего. Она не собиралась покончить жизнь самоубийством, она просто хотела уехать на больницу. Т.е. она до этого, пока была в ШИЗО, пыталась и со второго яруса упасть, че-то себе сломать. Там люди страдали из-за нее, потому что наказывали других, они говорили: «Следи за ней, чтоб она ничего с собой не делала». Потом ее перевели в пкт. Там их всего двое было.
Вторая женщина, которая с ней была, она 11 мая уезжает на больницу, и Сухова Альфия остается одна. Естественно, она придумала выход какой-то из этого положения: пришла пересменка, и получилось так, что возле моей камеры задержались, возле 5-ой, а она сидела в 1-ой. пкт досматривают последней, проводят проверку. И они возле нас задержались, потому что мы стали ругаться, и они опять какие-то нарушения нам хотели повесить.
Пока мы ругались, за вот этот период, т.е. если бы они сразу провели проверку и пришли к ее камере, она бы не успела повеситься. А так как, он пришли в ШИЗО, посмотрели в глазок — она домывала пол, она была жива-здорова. И они, вот, проверили первую камеру, вторую, мою последнюю, у нас задержались минут на 5, наверно — за этот период она перекинула колготки через батарею верхнюю, залезла в петлю и повесилась. Они открыли камеру, после нашей камеры, а они не имеют право открыть полностью камеру, пока не придет оперативный дежурный.
Они открыли камеру, видят, что она весит дергается, и говорят, я, вот, как сейчас, помню эти слова, потому что через кормушку все слышно: «О, повесилась». И дальше продолжает грызть семечки. Естественно, через 5-10 минут туда набежала вся администрация. Самое страшное, что Поршин, такой, стоит и говорит, начальник колонии: «А кто ей вообще разрешил колготки? Как мы сейчас докажем, что она сама повесилась, а не мы ее повесили?».
Т.е. его не волновал факт суицида. Они открыли дверь, они еще могли ее спасти. Они просто не стали этого делать. Они сняли ее с петли, положили на пол и ходили через нее. А нас из камеры выводили доставать этот труп, т.е., ну, из помещения. Естественно, когда мы отказались, они очень жестоко, там, с нами… Т.е., лежит труп на полу, а они… ой, я даже не хочу это вспоминать, т.е, это ужасно.
Такое безразличие: он переступал через этот труп, как через бревно. Ходил, там, ругался, почему у них это в камере было, это. Его не волновало, что человека нет. Приедет сын — забирать мать… короче, все, выключайте, не могу разговаривать.
Ирина Чермошенцева: Со мной в отряде сидела девочка, звали ее Чепырина Татьяна. Она работала на фабрике. Т.е., я работала в художественной мастерской, а она на фабрике. У нее была очень сложная операция, она, естественно, не отшивалась, оан ан фабрике практически жила. Ее не выпускали ни на обед, ни на ужин.
Т.е. ей там, кто мог, приносил кусок хлеба, она постоянна сидела шила-шила. Ее забивали до такой степени. Помимо того, что ее избивал бригадир, ее в отряде избивал дневальный, ее еще и избивала милиция. В один прекрасный день все как бы пошли на развод.
Нет, точнее днем я ее увидела в столовой, на обеде: она стояла с тряпкой и ведром, протирала столы. Я подхожу, говорю: «Тань, ты че опять на хоз.работах?», она мне говорит «Ир, я так уже устала, не могу больше, — говорит. — У меня сил нет. Я не сплю, я на одних хоз.работах и постоянно шью».
Я говорю: «Ну, потерпи чуть-чуть, щас че-нить наладится, может, пошив наладится». В итоге вечером все пошли на ужин, бригадир ее на ужин не выпустил и оставил ее шить. И она подошла к бригадиру, к Бойченко. Подошла и говорит: «Можно я хотя бы в туалет схожу?», та ее отпустила хотя бы в туалет, потому что в туалет тоже не выпускают. Очень редко. И она побежала за бригадой, т.е. она выбежала в жилзону тоже. Отметилась по доске, что как бы она тоже вышла.
Побежала в дежурную часть и сказала, вот, я опаздываю за бригадой на ужин. На тот момент никто не знал. Когда начали ее искать, никто не знал где она есть. Человека не хватает в зоне. Подняли панику. Нашли ее в ДМР, в домике в детском, она на собственном платке удавилась. Я не знаю, как они потом списывали этот труп, потому что тело было все, даже не синего, а фиолетового цвета. Понятно было, что человека сначала били, прежде чем она повесилась. Жалко, конечно, ее.
Потом нашли ее письма от цензора, даже еще не отправленные домой, т.е. цензор еще не успел отправить домой эти письма. Письма были детям. «Дорогие мои, я вас люблю, скоро вернусь домой… Ждите мнея…». У нее двое детей было — два мальчика. Эти письма были детям. С открыткой. Т.е. она отправила это письмо, она еще не успела уйти. Т.е. она не собиралась вешаться. Она походу сделала последний шаг уже, она устала.
Как проходит досмотр?
Досмотр (или шмон) предполагает выявление тюремщиками запрещенных вещей и их дальнейшее изымание. В женских колониях эта процедура происходит со значительной долей унижения: узницу могут заставить раздеться догола, искать во рту и в волосах. Каждый шок одежды прощупывается шмонщиком. Подразделяется досмотр на:
- легкий (проход через рамку, проверка карманов);
- глубокий (полное раздевание);
- плановый (2-3 раза в месяц);
- внеплановый (в любой момент).
Чаще всего досмотр устраивают по приходу с прогулки (или со смены), перед встречей со следователем или адвокатом.
Да-да, в женской тюрьме, как и в мужской, есть пресс-хата. Об этих женских камерах известно только тюремщикам и тем, кто через них прошёл.
Причем, такая пресс-хата в тюрьме не одна.
- Пресс-хата с женщинами-убийцами. В подобную камеру могут перевести для многих целей, даже для самоубийства.
- Пресс-хата для транзиток. Через эту камеру «отрабатывают» этапированных. Иногда, арестанток «катают» специально по всем тюрьмам через хату-транзиток, чтобы она сдала своих подельников. Такие камеры в жутком состоянии, кишащие крысами и тараканами. А «старшая» по этой камере может быть такой конченной мразью, что жизнь в камере с убийцами может показаться раем.
- Пресс-хата ассорти. Здесь могут содержаться как лесбиянки, больные венерическими заболеваниями, так и «зэчки» с открытой формой туберкулёза. О своих болезнях здесь замалчивают, особенно перед «здоровой арестанткой», которую перевели для «отработки».
Немногие арестантки, которые прошли через пресс-хаты остаются в здравом уме.
Но есть некоторые заключённые, которые отзываются о женской тюрьме, как о приятном времяпрепровождении. Более 50 процентов таких «тюремных счастливиц» — это наркоманки, которые могут попасть в тюрьму и за воровство. Конечно, для этих женщин на свободе было только одно главное — это «игла в вене», а на быт и удобства в подвале или подъезде им было тогда наплевать, как и на брошенных детей.
После двухдневных ломок, их взору открывается райская тюремная жизнь. Здесь их приоденут и нарядят сокамерницы, тюрьма откормит баландой. Они благодарны такой тюремной еде, потому что, «спуская все деньги на наркотики», они могли питаться и на «мусорке». Такие вот «благодарные тюремные зэчки» и пополняют ряды активисток, исполнителей-палачей в пресс-хатах.
Когда применяют пытки
Чаще всего пытки применяются тогда, когда знают, что человек виновен, но не могут доказать.
Однако это тот случай, когда знаний мало, а закон требует доказывать обвинение. А что может быть лучшим доказательством, чем собственное признание.
Да, в нашем уголовно-правовом пространстве действует принцип признание — царица доказательств.
Конечно, есть случаи, когда пытки применяются в целях перевоспитания заключённого. Когда он начинает ссылаться на свои права и т.д. Ему показывают кто в доме хозяин. Но всё же основная цель пыток — это показания.
Ведь благодаря насилию в отношении обвиняемых или подозреваемых растёт число раскрытых преступлений.
Примером получения показаний под пытками может служить так называемое дело «Сети», в котором обвиняемые признались в совершении преступления под пытками.
Да-да, в женской тюрьме, как и в мужской, есть пресс-хата. Об этих женских камерах известно только тюремщикам и тем, кто через них прошёл.
Причем, такая пресс-хата в тюрьме не одна.
- Пресс-хата с женщинами-убийцами. В подобную камеру могут перевести для многих целей, даже для самоубийства.
- Пресс-хата для транзиток. Через эту камеру «отрабатывают» этапированных. Иногда, арестанток «катают» специально по всем тюрьмам через хату-транзиток, чтобы она сдала своих подельников. Такие камеры в жутком состоянии, кишащие крысами и тараканами. А «старшая» по этой камере может быть такой конченной мразью, что жизнь в камере с убийцами может показаться раем.
- Пресс-хата ассорти. Здесь могут содержаться как лесбиянки, больные венерическими заболеваниями, так и «зэчки» с открытой формой туберкулёза. О своих болезнях здесь замалчивают, особенно перед «здоровой арестанткой», которую перевели для «отработки».
Немногие арестантки, которые прошли через пресс-хаты остаются в здравом уме.
Но есть некоторые заключённые, которые отзываются о женской тюрьме, как о приятном времяпрепровождении. Более 50 процентов таких «тюремных счастливиц» — это наркоманки, которые могут попасть в тюрьму и за воровство. Конечно, для этих женщин на свободе было только одно главное — это «игла в вене», а на быт и удобства в подвале или подъезде им было тогда наплевать, как и на брошенных детей.
После двухдневных ломок, их взору открывается райская тюремная жизнь. Здесь их приоденут и нарядят сокамерницы, тюрьма откормит баландой. Они благодарны такой тюремной еде, потому что, «спуская все деньги на наркотики», они могли питаться и на «мусорке». Такие вот «благодарные тюремные зэчки» и пополняют ряды активисток, исполнителей-палачей в пресс-хатах.